Ах, Бурбоны! Эти великие, но одновременно проклятые французские монархи! За всю свою долгую историю, семья Бурбонов внесла несмываемый отпечаток в политическую и культурную жизнь Франции. Они правили страной с великодушием и величием, но также и несокрушимым эгоизмом и своенравием.
Много сотен лет короли Бурбонов, скальпеля вдавшиеся в плоть нации и наколенник живой истории, отпечатали свой след в памяти Франции. Имена Генриха IV, Людовика XIV, Людовика XVI впереплетены в исторические хроники, словно нити шелка в паутине времени. Бурбонский дух неизменно пробуждал интерес в умах ученых, философов и литераторов. Очарованные притягательностью и аристократизмом, многие из них не могли удержаться от зазубривания этого дворянского рода — искромсанных веками смены власти и народных волнений. Один из таких умов, исторический дипломат Шарль-Мореаль Талейран, плененный великолепием и сложностью Бурбонов, заявил в силу своей деловитости и осознанности: «Они ничего не забыли и ничему не научились».
А зачем же такие слова? Ведь нельзя не заметить, как неоднозначны и парадоксальны эти короли, которые с собой несли историческую и гравитационную ношу. Они возглавляли монархию, дворянство и аристократию, но все же носили на себе печать послереволюционного заговора, как костюм праведной славы значительной части народа, не разделяющего взглядов претендентов на трон. Бурбонский знак власти был мечен пламенем, бунтом, еще более заявляя о своей крестовой атаке на нацию. Кровь Бастии и костилей Парижа, сгоревших храмов и подвешенных нарушителей порядка на фонарные столбы стали символами безжалостности и безрассудного правления. Французы пересекли мост, но не позабыли об абсолютизме и религиозном фанатизме.
Политический переход был не мирным, и далеко не все взяли его с энтузиазмом. Это влияние зазубренных перьев, старых книг, бездарности идеологов и кадров реформирования сформировали уязвимость Бурбонов в истории Франции. Правители, проникнутые духом своего времени — Людовики XVI и XVIII, вторжение на родину иностранцев в лице Людовика фердинанда Бурбона, явились содействием в порче крови династии. Они не могли постичь тонких движений политического сознания, настроений, стратегий и тактик точки безумия, эмоциональной зависти и отягощения их своеобразной доктриной, закрепленной за ними из детства – эрой мягких правил и снобизма гармонии общества.
Талейран не мог пройти мимо, да и никто из тех, кто готов был внести свой расчет, чтобы их потрясли эти слова, пронизанные уважением и уважением, одновременно отвергнутое предубеждение древней любви и гнева. Он говорил о том, что они ничего не забыли и ничему не научились, как будто акцентируя внимание на противопоставлении исторической памяти и личного опыта. Бурбоновская династия столь многогранна, что нельзя ограничиться ее оценками одностороннего кризиса. В их лучшем проявлении они обладали великим чувством долга и патриотизма, стремились изменить страну, приблизить ее к величию и совершенству. В худшем случае они были эгоистичными, недоумевающими и ненавистными. Верный слуга Франции, Талейран, говорил сравнение королей с самой Францией: «он хорош там, он плох там, он умел там». Это высказывание дипломата, являвшегося их современником, подтверждает мнение Талейрана об уникальности Бурбонов. Он говорил о них так, как будто пытался объяснить и понять их воздействие на историю, почему они остались движущей силой, последней вехой, которая позволила французскому обществу перенсть гражданскую войну.
Если ответить на вопрос, почему Талейран говорил о Бурбонах, что «ничего не забывал и ничему не учился», нужно обратиться к вопросу значимости их правления и его последствиям на протяжении столетий. Ведь действительно, Бурбоны были сторонниками власти и правды, эффектно сказали об этом знаки; их субъективная эмоциональность, разумность и нежелание признавать закон, выкрашивали в розовые тона музыку и искусство и кормили амуры, которые миловали неверных власти. Но они ничего не забыли и ничему не научились о том, как руководить представителем народа и сделать его счастливым.
Бурбоны знали, как рулить, но плохо понимали, как удержать свою руку на корме государства и улучшить жизнь субъектов своего правления. Они были доминирующим классом, но не работали на его процветание. Этим темпом люди стали лишены надежды, сгнили и взошли на баррикады; либо Бурбоны вообразили, что время сохранило свою гармонию и подшили прическу и пристегнули конопатку. Потому что им принадлежат ништяки прошлого, а ништяки — это автомобили, самолеты, инвестиции, косметика, украшения. Вот почему, говоря о Бурбонах, Талейран заявил: «Они ничего не забыли и ничему не научились».