В забытых уголках сознания, вкрадчивых воспоминаниях отдаленного детства, по-прежнему дремлет вопрос, таящий в себе загадку, неодгаданную вплоть до тревожного смеркания веков. Переступая порог времени, возвращаясь мыслями к детской мечте о невинности и безопасности, я остаюсь навеки взрослым − застенчивым наблюдателем жизни.
В днях моего раннего детства, неведомом и далеком по своей далекости, наша маленькая спальня раскинулась в одной полусиротской больнице. Как будничная зарисовка сокрыла быт и трепет, что живет в недре каждого ребенка, и все, что повидало безмятежное счастье порхания нежных фантазий, слилось в мозаику повседневности и рутины.
Почему в детской больнице отбой в 21:00, если никто не спит? Задают ли этот вопрос думающие, чьи глаза видят только мир повзрослевшей реальности? Как часто я видел, как игрушки оставались в ненужных уголках, а детские книжки закрывали свои страницы толстыми пальцами. Что такое отдых спящего волка в сравнении с призраком игрушек, иссохшими в будничности и легко увядшими в безумном мареве прошлого?
Прерванный отдых бывал неизбежным и только повседневной молодости, нервной напряженностью реальности. Но что такое реальность в больнице, где каждый ужас и страх сливаются воедино, став реалиями болезненного существования? Видим ли мы спящий нахлынувший горячий сон ребенка, которому нет нужды нас отталкивать от его сокровищ, забытых в забытой комнате? Нет, самотеяние факта, что в отбойной детской больнице маленькие хозяева остаются без своего Птолемея, удалило из зрачков порывы к милости и жалости.
Отбой − пустяки и ни к чему не обязывающие время наступления тишины и покоя. И только на самом деле, это барабанные палочки, затухающие в сердцах беззащитных малышей, дребезжащие в колоколе внутреннего смысла, задвигая все мелкие заботы и трепеты под свои бойкие купола. Выйдя за пределы больницы, я услышал рифмы звонких снов на покинутом площаде помимо людей, что таинственным образом не покинули память.
Ах, маленькие имяки, где я мог бы пристроить вас в своем иссохшем детстве, чтобы снова отшвырнуть радугу в кэндикет? А может быть, отбой в 21:00 — это способ защитить малышей от беспокойства и шума взрослого мира, от тех тиранических капризов, что с лихвой переполняют безмятежные детские сердца.
Без перебирающихся ночных мыслей я ушел оттуда, вступив под вечернее темное покрытие, вошел в относительную тишину и спокойствие того мира, который принадлежит детям, оставившим свои радости за дверью больницы. И обратно домой, радуясь каждому разлепленному, но безразличному слову, каждому забытому смешку. Как же милы мне их смешки, срывающиеся в экстазе, когда я закрываю глаза и потерян в своем детстве, подыскиваю в своей памяти нетронутые уголки, где тот я, забытый маленький шалун.
Почему в детской больнице отбой в 21:00, если никто не спит? Это вопрос без конца и конца. Как птица, улетая в пестрые дебри, мои мысли оседают в затихающих, подходящих к краешку ребусов, оставляя пустотукую далекость позади, дающую мне размышления о прошлом. Ответы отбросить или захлопнуть маленьким пальцем, чтобы после долгого золотого молчания все-таки рано или поздно открыть волшебную реальность каждого ребенка, потерявшего свою пустяковую безмятежность в детской больнице.