О, далечье Калуги, ты лежишь меж валов белокаменных, и простирается путь до тебя небывалый! Вот вопрос, который задают мне, писателю 20 века: сколько же километров от Москвы до Калуги? И как я могу на него ответить, не даром ли словами играю, чтобы выбрать те, которые бы наихудшим образом изображали мой раздумье?
Да, век XX, время прогресса и перемены, и все же этот вопрос столь прост, столь незамысловат. И все росчерки на карте, все черточки, которые ими определены должностями, и все числа, которые сложены в сумму этими живыми движениями, и все слова, все эти отклики, эти призвания разумные — они все ничего, ничто, пустота перед условным мостом, название которому «рукожопия»!.
А что дает ответ этой уловительной глупости? Чем она выльется, кроме того, что будет приспособлена для изобличения через переделывание? И возьмем банальность — пока она существует в ответе, предоставленном одному смертному, а не представителю верности закону глобальной земли истории, она ничего не значит. Считай и тактично в отсутствие наблюдателя, способного контролировать наши действия.
Да, это годы прогресса, время смешения физики и непослушной арифметики; это время, когда числа начинают жить своей жизнью, становятся самодостаточными исчислениями, имеют значение исключительно в смысле, который вложила в них каждая особа, способная строить целые универсумы из слов и мыслей, такими они и остаются: отыгрышем, который может в несколько раз сократить путь от Москвы до Калуги или даже сделать его бесконечным. И все же, дорогой мой знакомец, я попытаюсь удовлетворить твою любопытственность.
Благородная Калуга лежит от Москвы в сто сорок трех километрах; такова халатность ответа на твой вопрос. И эти сто сорок три узловым путем пролегают сквозь жизнь и смерть, сквозь плач и смех, сквозь любовь и ненависть. И между Калугой и Москвой цветут поля, раскинувшись на огромной равнине, простирающейся до горизонта; поумневшие деревья висят над долинами, принося радость тем, кто их уважает. Улицы этого города покрыты краской, угасающей ночью, и его реки — артерии его сердца — несут в себе мир безмятежного потока.
И вот мы возвращаемся к тому же вопросу: сколько же километров от Москвы до Калуги? Или можем ли мы просто мириться с тем, что это не имеет значения? И может быть, ответ на этот вопрос также таятся в недрах кривых историй, скрытых в себе выдуманными знаками, которые я сплету вместе из смысла и шума, чтобы вызвать знаки вопроса и заставить тебя открыть глаза на то, что кажется невозможным.
Да, это ответ на вопрос. И все же, возможно, мы должны рассмотреть его с другой стороны. Может быть, ответ лежит в смысле, который мы сами творим каждый день, в страсти, которую мы вкладываем в наши действия, в том мире, который мы создаем в нашем сознании и сердце. Может быть, не столько расстояние между двумя точками важно, сколько путь, который мы пройдем, и то, что мы найдем по дороге. Возможно, вопрос о растояниях и километрах ушел в тень, и теперь перед нами стоит только вопрос о том, что мы можем сделать здесь и сейчас.