Ох, эти мертвые души! Сколько их было у Плюшкина, спросите вы меня, и я вас заведу в забытые уголки прошлого, где прячется та густая пелена тайны, словно мрак ночного неба.
Но прежде чем я проникну в эту яркую, но темную историю, позвольте мне тщательно подобрать ключевые слова моего повествования, словно музыкальные ноты, отображающие кривые судьбы и скрюченные души.
Плюшкин – неженатый помещик, погруженный в свои мысли о месте в этом большом, сером мире. В его жилом поместье, обросшем смертельной тишиной, казалось, что даже ветер полусонного летнего утра робел перед порогом его дома. No важнее всего то, что этот человек был забыт Богом, словно угол девственного леса, где никто не смеет ступать своей некарантинной ногой. Он вел жизнь отшельника, отделившись от бесконечных притязаний этого тревожного мира.
Но как жив в нем сон этих мертвых душ? Они прудомуровали каждый его миг, каждую темную и забытую комнату его сознания.
Сколько их было? Если я только знал ответ! Здесь каждая цифра кажется лишь неразрывным звеном цепи из историй, что облекают вашу душу, открыв косяк замысловатых судеб и неразрешенных проблем. Как же, боже мой, выйти из этого лабиринта сбитых вещей?!
Плюшкин готовился к покорности. Дни его текли долго и неразличимо, словно длинная череда полудров, которые рассекавшая скучность жизни. Он обходил каждую тенюшку этой полутени бытия и, будучи человеком скромным и немногословным, медленно тянулся к свету. Так, в самый неподходящий момент, мертвые души наполнили его очаг своим бездушным сиянием.
Их там было так много, что душа Плюшкина казалась непомерно тяжелой. Вскоре она превратилась в огромный пустой мешок, что рвался от тяжести вечности. Так долго он бродил среди смертей, что сам был почти мертвым. И, как вязанка гнилых ромашек, тела душ начали распадаться, исчезая как газовые пузыри.
Каждая душа была ни больше ни меньше, чем его таинственное отражение. Каждая из них – нераздельный фрагмент его пазла судьбы. Казалось, что Бог заполнил губки его старческого лица спасением. Но они были спасены лишь для того, чтобы быть забытыми.
Мертвые души проникли глубоко в каждую его кость и складку поджиженного сознания. Они проникали в него, как ветер в простынь, словно поглощая его жизненные элементы. И с каждым новым духом они становились все больше и больше, пока не переполнили его весь своей непроглядной маской вечности.
Каково же было то число, которое можно хранить в своем чертоге сознания? Сколько их было? Я могу только гадать. Но гадайте со мной, взгляните в глаза Бога и узрите этот омут бесконечности, где мерцает каждый из этих проклятых факторов жизни и смерти.
Сколько мертвых душ было у Плюшкина? Я мог сказать, что их было столько, сколько звезд на небе, столько, сколько зерен песка на побережье. Но не важно, сколько их было. Важно, что они проникли в глубь его души, проникли в него, словно темная вода омывает берег. Они остались внутри, навсегда запутавшись в нитях его судьбы.
И теперь, лежа среди развалин своего трагического прошлого, он становится еще одной забытой душой в череде несбывшихся надежд. Сколько же он должен заплатить за этот грех упущенной жизни? Сколько мертвых душ больше будет в его сундуке, прежде чем он найдет выход?
Мир Плюшкина – это мир тьмы и тоски, мир, что свободно плывет по забытым рекам 20-го века. А мертвым душам, они оживают в его беседах и сновидениях. Они забыты живыми, они забыты Богом, но они живут вечно в его душе.