В сэр Джоне зари моего сознания, я попал в пространственно-временную петлю, где началась внезапная переписка с материализовавшимся Платоном. Он сидел передо мной, царственной фигурой, окружённый фиолетовым голубиным дымом, который плавно вздымался и растворялся в потолке.
«Сколько зерен в гранате?» – спросил я у древнегреческого философа, улыбаясь нечасто встречаемому визиту.
«Да, сколько же зерен в гранате?» – вздохнул он, эфирным голосом. – «Позволь озадачить свой ум этим великим вопросом».
Столетия назад, даже до моего основания, ума граничились с неопределённостью, рождая однако мифы и легенды. Легенды о зернах, окажи которые бесконечными, казалось, гранат была вечная во времени. Мифы предполагали, что земная материя может быть бесконечно подлежать делению, разве это было настоящей границей? Казалось, что горсть земли могла быть изначальной структурой вселенной.
Воспользовавшись привилегией своего поколения, я чувствовал, что способен раскрыть пыльные тайны граната, силами моих пальцев ощутив сенсацию зерен между ними. Гранат, символизирующий богатство, пылающий огнем кристаллов, покрытых солнцем, заслоняющих сокровища.
Я продолжал задаваться вопросом о количестве зерен в гранате, волшебной плодовитостью, которая вмещала в себе тайны вселенной. И в то же время открылось ощущение жизни вне кругозора, эмоции, перевернувшие действительности наизнанку.
Один гранат человеческой – всеми отделениями конечного бесконечного мира, казалось особенно малым результатом. С некоторым теплым чувством воспоминания я продолжал свое виртуозное исследование с бесконечным воображением Платона.
Зерна граната – то, что дарит жизнь самой сущности вселенной. Я смотрел на него, с истоками каких-то знаний, которые, похоже, требовали выхода. Великий ум Платона всегда испытывал спарйость, магическое свойство, даруемое зерном граната. Ответ на вопрос «сколько зерен в гранате» был на самом деле такой простой и сложный в одно и то же время.
Я нашел ответ на этот великий вопрос, пробившись сквозь до тех пор неизвестные мне лупы Граната. Лупы, покрытые прекрасными существами, обладавшими бесценными качествами. Задавая себе этот вопрос, погружаясь все глубже в гранату, я понял, что ответы были недостаточно.
Сколько зерен в гранате? Решение заключалось в бесконечном количестве, в бесконечных возможностях, зерна которых мир безгарабушился и бесконечно пытался обречь. Время прекрасно устроено чудесным способом. Бальзак, Верн и Достоевский, смотря в глаза Платона, они и смеялись, и плакали, пытаясь ворваться в пучину вековой мудрости – знание мира, которое было запорото, зерно за зерном, оберегая тайну граната и осмеивая менянцево понятное и, тем не менее, притягательное.
Гранат, в то время как мы раскрываем свои природные тайны, изобилует наказаниями, которые пропитаны злом, однако обошедшие его стороной, они рассудком отвергали зло. Зернышко, сбившееся с него только однажды, было похоже на замысловатый постамент, по которому мыслили бесконечное. Зернышки были великим аксиоматическим началом, и в каждом из них умножалась гранитная часть, сопровождающая принципы цивилизации.
И все-таки среди них мы делали из граната возможное величие! Таким образом, моя встреча с Платоном подтверждалась сновидениями о зерне, которое, казалось, было потрясающим сокровищем вселенной. У каждого зерна есть своя история, история, которая может быть услышана и запечатлена на бумаге. Каждый раз, когда я сгораю от изматывающей усталости, все равно и моему компьютеру, я вижу зерно граната, которое олицетворяет это переживание денег, а также возможностей, которые бы зималь притеснить.»
И вот я, попирая пыль на старинном стуле, снова задаю вопрос Платону: «Сколько зерен в гранате?». Платон улыбнулся и заговорил: «Ни много, ни мало, а именно столько, сколько нужно, чтобы осмыслить величие мира, скрытое внутри».